Название: ИЗ НАС ДВОИХ
Автор: sylvochka
Пейринг: Холмс/Уотсон
Рейтинг: PG (только из-за наличия преслэша)
Размер: миди
Отказ: Все не мое
Аннотация: Так себе детектив + преслэш
ИЗ НАС ДВОИХ
Глава 1.
– Уотсон! – дверь стремительно распахнулась у меня перед носом, едва я занес руку, чтобы постучать, и я буквально ввалился в гостиную на Бейкер-стрит. Холмс обхватил меня за плечи и крепко встряхнул.
– Я не удивлен, что вы узнали, что я здесь, – ответил я, пожимая узкую сильную ладонь моего друга. – Я не предупредил о визите, но мой кэб можно было увидеть из окна. Как вы угадали момент, когда я оказался у двери?
– Признаться, я ошибся в расчетах, – Холмс бросил мой плащ на стол, заваленный грудами бумаг, и уселся в кресло, жестом указывая мне на диван. – Раньше у вас уходило по две секунды на каждую из семнадцати ступенек лестницы, плюс полминуты на приветствие миссис Хадсон и еще десять, чтобы отряхнуть ваш цилиндр. Сегодня же вы поднимались на полминуты дольше. Поскольку дождя не было уже неделю, наша замечательная хозяйка не страдает от ревматизма и задержать вас своими жалобами не могла, - он выжидательно посмотрел на меня и удовлетворенно хмыкнул, заметив мою растерянность. – А это значит, что я был прав, когда говорил, что семейная жизнь не пойдет вам на пользу.
– При чем тут мой брак? – спросил я.
– При том, Уотсон, - Холмс подался вперед, с самым серьезным видом заглядывая мне в глаза, - что на те же самые действия вам потребовалось вполовину больше времени. А это значит, что за несколько недель, что я был лишен удовольствия вас видеть, вы снова поправились.
– Всего несколько фунтов…
– Только идут вам, друг мой, – я вздохнул с облегчением, увидев, что он сдерживает смех, - но не забывайте о прогрессии. На кого вы станете похожи через год? Мне придется пригласить мастера, чтобы он расширил дверной проем. Ваш портной сколотит состояние, поскольку вам придется сменить весь гардероб. Я также рекомендую заранее сделать заказ у мебельщика, поскольку ваше супружеское ложе может проломиться под вами в любой, даже самый неподходящий момент. Особенно в неподходящий…
– Я понял, понял, - оборвал я его, заливаясь краской смущения.
– Прибавьте к этому одышку, храп, плохой сон, аритмию… - Холмс поднялся из кресла и встал напротив меня.
– Из нас двоих все же я врач, - пробормотал я.
– Так помните об этом, - он уселся рядом со мной на диван и расхохотался, заметив мое смущение. – Простите меня, Уотсон, - сказал он, отсмеявшись. – Вы думаете, я поддеваю вас, а на самом деле я смеюсь над собой. Я несу полную чушь и это вместо того, чтобы сказать вам, что я чертовски рад вас видеть!
Подобные проявления чувств моего друга случались так редко, что в душе я возликовал, как ребенок, мгновенно позабыв о своей обиде. Я не признавался себе, как мне не хватает его общества, как я соскучился по едкой смеси запахов табака и химикатов, царившему в гостиной, которую некогда по праву считал своей, по многозначительному молчанию, отрешенному или напротив, сосредоточенному взгляду. Я ленив от природы и последнее время чувствовал себя расстроенным, словно часовой механизм, который не удосужились завести вовремя – кипучая энергия Холмса вновь запустила мои винтики.
– К тому же ваш визит очень кстати, – Холмс хлопнул меня по колену и поднялся с дивана. – Я надеюсь, ваш вечер свободен? Я приглашен на благотворительный прием к послу Эль, – он порылся в кипе бумаг на столе, извлек узкий желтый конверт и протянул мне. – Приглашение на два лица.
– Обычно это подразумевает, что вы приглашены с дамой, – заметил я.
– Что не написано пером, может быть истолковано как угодно, – бесстрастно ответил он. – В данном случае это умолчание нам на руку. Впрочем, если вас смущают подобные условности…
– Нет-нет, – поспешил уверить я, – но скажите, Холмс, в этом приеме есть нечто интересное для вас? Вы всегда уклоняетесь от официальных визитов. Я не поверю, чтобы вы добровольно согласились провести вечер в компании высокопоставленных снобов.
– Должен признаться, я пока не знаю, друг мой, – ответил он задумчиво, – я привык опираться на факты, а не на чувства. Однако, моя интуиция не дает мне покоя, хотя, может, все дело в том, что мне просто скучно. Не приди вы сегодня, я бы постарался избежать приглашения леди Эль, но вот вы здесь. По крайней мере я угощу вас посольским ужином, и вам будет, с чем сравнить кулинарные таланты вашей Мэри.
– Почему леди Эль? – спросил я, пропуская колкость мимо ушей. – Вы сказали, приглашение от посла, тут нигде нет подписи, текст отпечатан типографским способом, – я посмотрел на карточку с обеих сторон, потом осторожно понюхал. Холмс наблюдал за моими действиями с явным одобрением.
– Обратите внимание на то, как написано имя и время.
Адресат и цифры действительно были вписаны чернилами в специально оставленные для этого пробелы, но, сколько я их не разглядывал, картина не прояснялась.
– Это неоспоримо написано женской рукой, причем дама – выпускница Актионской или Лапасской школы, об этом говорит угол наклона почерка, а также вот эти завитки, – Холмс указал мне на крошечную виньетку хвостика цифры шесть и заглавной буквы «Х». – Теперь чернила – такой густой изумрудный цвет изготовляют специально для дипломатических домов и чиновников высшего ранга, его трудно подделать. Вряд ли у господина посла состоит в секретарях столь высокородная дама, так что, скорее всего, надпись сделана рукой его супруги.
– Вы наверняка правы, но что необычного в то, что супруга посла собственноручно надписала приглашения?
– Ничего, - он пожал плечами. – Как и в том, что она волновалась и медлила, надписывая его. Точка после имени слегка расплылась, так бывает, когда с пера стекает капля, если перо долго не отрывали от бумаги. В верхнем левом углу есть небольшое зачищенное восковое пятно. Можно сделать вывод, что листок надписывали втихаря, при свете одной свечи, а также, что у того, кто его писал, не было возможности взять другой бланк, поэтому пятно аккуратно затерли. А возможно, – он обезоруживающе улыбнулся, заметив мой изумленный взгляд, – что все эти выводы ошибочны. Но мы не узнаем этого, если не отправимся туда сегодня. Так вы пойдете со мной, Уотсон?
Стрелки моих внутренних часов завертелись с бешеной скоростью. Я почувствовал, как стремительно побежала кровь по моим венам и едва удержался, чтобы не расцеловать Холмса, который буквально за шкирку вытаскивал меня из серой трясины размеренной ленивой жизни.
– Пожалуй, я составлю вам компанию, – чинно согласился я.
***
Мы условились, что я заеду за Холмсом за полчаса до приема, и, хотя времени было предостаточно, я едва не опоздал. Помня о критике, которой я подвергся ранее на Бейкер-стрит, я уделил максимум внимания вечернему туалету и все равно остался разочарован результатом. Мой единственный парадный фрак был сшит по заказу ко дню свадьбы, одевал я его лишь единожды, и с тех пор он дожидался лучших времен на дне кованого сундука, щедро посыпанный нафталиновыми шариками от моли. Экономка, толстая хромая Уоллен, дважды вычистила фрак под моим неусыпным руководством и даже побрызгала на него розовой водой, неодобрительно подглядывая на меня и беспрестанно бурча под нос, что все мужчины одинаковы. Я хотел было объяснить, в чем дело, но на мгновение представил себе, что сказал бы на это Холмс, и передумал. В конце концов, Уоллен ушла, подволакивая больную ногу, оставив на стуле несчастный фрак, который выглядел неплохо, но пах теперь одновременно нафталином и розами. К тому же, Холмс оказался прав: размеренная семейная жизнь с обязательными полдниками, обедами из трех блюд и пикниками по воскресеньям незаметно окружила мой торс тем, что я предпочитал считать мышцами. При первой же примерке треск швов не оставил мне выбора – несмотря на теплую погоду, поверх сорочки пришлось одеть и жилет, застегнуть фрак на все пуговицы не представлялось возможным.
– Эким вы франтом, - пробормотал мой друг, окидывая меня взглядом с головы до ног. Я же, увидев Холмса, невольно испытал нечто сродни зависти – его осанка вполне могла поспорить с моей военной выправкой, а простой черный костюм сидел с такой небрежной аристократичной элегантностью, словно он носил его ежедневно вместо домашнего халата.
Мы сели в кэб и спустя четверть часа оказались у двухэтажного особняка, обнесенного витой кованой решеткой. Сквозь решетку виден был небольшой, тщательно ухоженный сад. Холмс назвал себя швейцару, охранявшему изнутри ворота, и предъявил приглашение, после чего нас незамедлительно пропустили на территорию резиденции посла Эль.
Из дома доносилась музыка, в ярко освещенных окнах мелькали тени, видимо, на благотворительный прием было приглашено немало гостей. На веранде дежурил еще один швейцар, при виде нас он склонился в почтительном поклоне и положил руку в белой перчатке на массивную бронзовую ручку, готовясь распахнуть нам дверь. Вся эта обстановка смущала, но вместе с тем наполняла сердце предчувствием праздника и приключения. Шагая вслед за Холмсом по узкой дорожке, посыпанной гравием, я невольно вызывал в памяти картинки нашего общего прошлого и так погрузился в воспоминания, что налетел на бортик декоративного фонтанчика, не заметив, что дорожка круто свернула вправо.
– О чем вы только думаете, Уотсон, – проворчал Холмс, мгновенно подхватив меня под руку и удержав от падения в фонтан.
– О вас, – честно признался я. Холмс замер и некоторое время стоял неподвижно, глядя на меня. Его рука по-прежнему сжимала мой локоть.
– Холмс, – произнес я осторожно. Он вздрогнул, отпустил мою руку и снова повернулся спиной, устремляясь к дому. Я поспешил за ним.
Глава 2.
В холле собралась самая разная публика. Тут и там сновали официанты с подносами, уставленными закусками и бокалами. Прием еще не начался, гости ожидали, когда спустятся хозяева вечера. Холмс внимательно разглядывал собравшихся, я же, подхватив бокал с шампанским, с интересом рассматривал богатое убранство дома.
– Бедные крошки, – пропел баритон у меня над ухом, – как подумаешь, как трудно им приходится, а ведь тоже, создания божьи.
Я повернулся к обладателю баритона – им оказался пожилой мужчина с пышными закрученными усами. Лицо его показалось мне смутно знакомым, секундой позже я сообразил, что не раз видел его в газетах – то был один из членов гильдии промышленников. Он стоял в окружении нескольких собеседников футах в пяти от меня, его раскатистый голос перекрывал звуки музыки. Я подошел поближе и, учтиво поприветствовав, присоединился к ним.
– Что за чудо – это лотерея! – воскликнула высокая костлявая дама в платье канареечного цвета. – Ведь в выигрыше обе стороны! Мы платим деньги и помогаем этим несчастным детям из Непала. Мне, кстати, довелось бывать там в молодости, когда я работала медсестрой. И при этом мы получаем такое удовольствие – вечер в обществе самого посла и его жены! Говорят, она известная модница…
– Жаль, что у них нет наследника. Дети – вот ради чего мы живем. Эти бедные, несчастные крошки, – перекрыл ее баритон, и я вежливо улыбнулся и ему, и канареечной даме.
Я начинал понимать, в чем дело. Подобный сбор денежных средств не был редкостью – как раз для этого и предназначались благотворительные приемы. На них приглашали политиков, крупных торговцев и иных состоятельных граждан, несколько пригласительных билетов иногда разыгрывали в лотерею. С одной стороны, это был шанс для простых людей за умеренную плату попасть на один вечер в общество известных и высокопоставленных горожан, с другой - приносило немалый доход. Видимо, этой даме посчастливилось выиграть визит на светский раут.
Это, на мой взгляд, могло служить объяснением, почему Холмс оказался в числе приглашенных: он не мог похвастаться значительным состоянием, зато был широко известен, отчасти и благодаря моему скромному труду – запискам о наших приключениях. Я оглянулся в поисках Холмса, чтобы поделиться с ним своими соображениями, и обнаружил его у себя за спиной. Он разглядывал фотографии на каминной полке.
– Супругам Эль довелось побывать в разных странах, - негромко заметил он, выслушав меня и указывая мне на одну из фотографий. – До этого я думал, что Непал был выбран случайно.
– Возможно, это не более, чем совпадение, – ответил я, рассматривая красивую даму, запечатленную в окружении толпы ребятишек, в основном темнокожих.
– Ах, Уотсон, - Холмс улыбнулся уголками губ, – вам же отлично известно, что я думаю о совпадениях.
В этот момент дворецкий в строгой черной ливрее, расшитой золотым позументом, возвестил о появлении хозяев вечера – господина посла Себастьяна Эль с супругой. Мы, как и все присутствующие, повернулись к широкой, устланной толстым ковром лестнице, по которой медленно спускался видный пожилой мужчина. Черты его лица были крупными и мясистыми, словно вылепленными из сырого теста, надменное выражение лица говорило о статусе и положении в обществе не хуже фамильного герба, украшавшего парадный фрак. Он вел под руку высокую стройную даму, чье лицо мне уже было знакомо по фотографии. Леди Эль была очень красива и находилась в том роскошном возрасте, когда тщательный уход за собой размывает границы прожитых годов. Я бы дал ей лет тридцать пять, хотя вполне возможно, что она была минимум на десять лет старше. Нечто в ее облике заставило меня вздрогнуть, секундой позже я понял причину моего замешательства – она была облачена в платье того же покроя и того же ядовитого канареечного цвета, что я видел на одной из приглашенных дам.
Не я один заметил это – по залу прокатился гул, а затем повисло напряженное молчание. Хозяева спускались в абсолютной тишине. Лицо посла оставалось бесстрастным, в то время как его супруга приветливо улыбалась, блуждая глазами по залу, пока недоумение на ее лице не сменилось пониманием - она заметила злосчастную гостью, которая стояла, остолбенев, у самой лестницы, не делая никаких попыток отступить в сторону.
– Скандал неминуем, – шепнул я Холмсу.
Тем временем посол с супругой достигли конца лестницы и оказались лицом к лицу с дамой в желтом платье. Бедняжка стояла, замерев, ее худые плечи сотрясала мелкая дрожь. Леди Эль ступила на полшага вперед своего мужа, ласково улыбнулась и протянула ей руку.
– Рада видеть, дорогая, что в этом городе еще хоть кто-то следит за модой. Думаю, мы с вами станем украшением вечера, – и, не дождавшись ответа от несчастной, которая никак не могла оправится от шока, леди Эль аккуратно высвободила левую руку из руки супруга, взяла виновницу несостоявшегося скандала под локоть и повела ее к столику с орхидеями, расспрашивая вполголоса.
Простота и элегантность, с которой леди Эль сумела выйти из щекотливой ситуации, вызвала у меня восхищение и разрядила обстановку на приеме. Официанты снова засновали с подносами, уставленными напитками, к послу выстроилась очередь из желающих приветствовать лично. Я повернулся к Холмсу, который стоял у меня за спиной, и обнаружил, что он снова рассматривает фотографии на каминной полке. Я подошел к нему.
– Не хотите засвидетельствовать почтение господину послу? – спросил я.
– Непременно, - ответил он, - но сначала нам нужно представиться его супруге, ведь именно благодаря ей мы здесь оказались.
Я не удивился. Я знал, что Холмс всегда был внимателен к мелочам, таким, как в случае с приглашением на прием. Эти мелочи не имели на первый взгляд никакого значения, но неизменно оказывались звеньями куда более сложной цепи, едва за них брался его аналитический ум. Леди Эль сумела занять его, и следовало ожидать, что он не отмахнется от самых незначительных деталей, пока не выяснит причин их возникновения.
– Разрешите представиться, Шерлок Холмс, - он склонился в полупоклоне, целуя руку в белой перчатке. – А это мой друг и неизменный спутник, доктор Уотсон.
– Мистер Холмс! – воскликнула леди Эль, - я так рада, что вы пришли! Мне нужно поговорить с вами, прошу вас! – она сжала руку Холмса. По блеску ее глаз и волнению в голосе я понял, что мой друг как всегда оказался прав, и для его приглашения была иная причина, чем простое присутствие на светском рауте.
Холмс учтиво склонил голову.
– Счастлив буду выслушать вас, миледи.
– До начала благотворительного аукциона еще полчаса, - она кинула взгляд на большие каминные часы. – Это не отнимет у вас много времени, уверяю. Прошу вас, пройдемте со мной в кабинет. Миссис Хайдерсон, - обратилась она к даме в канареечном платье, протягивая ей свой бокал, - прошу вас извинить меня ненадолго. Вы дождетесь меня, не правда ли?
Сухопарая дама кивнула ей с видом закадычной дуэньи, хотя было заметно, что она разочарована тем, что ее лишили такого общества. Холмс следовал рядом с леди Эль, обсуждая что-то вполголоса, как вдруг обернулся и сделал мне знак рукой, приглашающий следовать за ними. Я догнал их в пару шагов.
– Я сообщил миледи, что мы предпочитаем расследовать дела вместе, – сказал он.
– Я благодарна вам, доктор, что вы и мистер Холмс согласились уделить мне свое внимание, - она улыбнулась очаровательно и вместе с тем как-то беспомощно, отчего на мгновение стали видны тени, залегшие вокруг глаз и морщинки у губ. Я некстати подумал, что все же она ближе к верхнему порогу возраста, который я определил для нее вначале.
Мы вошли в небольшой кабинет, отделанный темным деревом. Леди Эль плотно прикрыла инкрустированные двери, указала нам на диван, а сама осталась стоять перед нами.
– Прошу простить меня, джентльмены, – произнесла она, наконец, – я не знаю, с чего начать. Дело в том, что меня пытаются убить.
Мы с Холмсом переглянулись, и я заметил интерес, появившийся в серых глазах моего друга.
– Вам угрожают? – уточнил он.
– В том-то и дело, что нет, – ответила она. – Я не получаю писем, никто не выдвигает никаких требований. Мы с супругом за множество лет его деятельности не раз становились жертвами шантажа и знаем, как вести себя в подобных обстоятельствах. Но в этот раз все иначе. Все происходит как бы случайно. Три недели назад я каталась на лошади, когда она внезапно понесла и сбросила меня. Я отделалась испугом и не придала бы этому значения, но конюх осмотрел бедняжку и обнаружил у нее под хвостом стручок чилийского перца. В другой раз лодка, на которой я прогуливаюсь по воскресеньям, дала течь. Я хорошо плаваю, но, поверьте мне, добраться до берега в платье было очень непросто. Я простудилась и неделю лежала с жаром, впрочем, это вам неинтересно…
– Напротив, миледи, – серьезно проговорил Холмс. – Скажите, я правильно понял, что все это происходило с вами, когда вы занимались чем-то без супруга?
– Да, – горячо подтвердила она, – про это и говорю. Себастьян не любит верховой езды, и на лодке я обычно катаюсь без него, и все другие случаи – все это происходило только со мной.
– Простите за мой вопрос, – осторожно встрял я, – но вы подозреваете своего мужа?
– Да вы что! – ее глаза расширились от ужаса. – Нет-нет! Я упомянула про это только чтобы дать понять, что это не имеет отношения к тому, чем занимается Себастьян! К тому же, у меня нет от него тайн. Он очень напуган, не отпускает меня ни на шаг, но никто до сих пор не объявлялся, чтобы предъявить какие-либо требования, и эта неизвестность тревожит нас больше всего!
– Я вас понимаю, – согласился Холмс, – скажите…
Холмс не успел договорить. Из-за двери раздался пронзительный женский крик, который тут же заглушил топот и гул голосов. Мы вскочили со своих мест, в тот же момент в дверь громко постучали. На пороге стоял дворецкий в черной ливрее.
– Простите, миледи, – произнес он трясущимся голосом, – с одной из дам очень плохо.
Леди Эль побледнела и быстрым шагом направилась в зал, мы бросились за ней. У столика с орхидеями лежала женщина, цвет ее платья не вызывал сомнений – перед нами была несчастная миссис Хайдерсон. Я обогнал Холмса, пощупал пульс и проверил дыхание маленьким карманным зеркальцем.
– Ей уже ничем нельзя помочь, – негромко объявил я, выпрямляясь. – Она умерла.
На лицах окруживших нас людей застыл ужас. Тишину нарушил лишь шелест платья и сдавленный стон – леди Эль лишилась чувств.
Глава 3.
Прибывший врач осмотрел тело миссис Хайдерсон и подтвердил смерть, после чего без промедления отправился к леди Эль, которую удалось привести в чувство. Я обменялся с ним парой реплик, указал на флакон с нюхательной солью и платок, смоченный в уксусе – самое простое и эффективное средство вывода из обморока. Леди Эль вымученно улыбнулась мне и прикрыла веки. Я счел, что мое присутствие в качестве доктора больше не является необходимостью, и отправился на поиски ванной. Нужно было умыться и привести себя в порядок. Холмс отправился со мной.
– Что скажете, Уотсон? – спросил он, глядя, как я тру руки пемзой в попытке избавиться от въедливого запаха.
– Чтобы установить причину смерти требуется вскрытие, – осторожно начал я, – но, судя по первым признакам…
– Она была отравлена, – закончил за меня Холмс, и я кивнул.
– Бедная леди Эль, для нее это стало настоящим шоком, – сказал я. – Без сомнения, убийца, кто бы он ни был, хотел отравить ее и спутал жертву из-за платья. Он мог заранее узнать, во что она будет одета. Возможно, он приехал в тот момент, когда леди была в кабинете с нами, и не мог знать о двойном наряде.
– Возможно. Уотсон, я должен просить вас об одолжении. Мне нужно незаметно подняться наверх, и я хочу, чтобы вы пошли со мной. Через минуту-другую здесь будет полно полиции, да и врач наверняка настоит на том, чтобы леди перенесли в ее покои, так что поторопитесь. Не спрашивайте мня пока ни о чем, нет времени объяснять. Я должен проверить одну догадку.
Я привык к тому, что мысли моего друга намного опережали мои собственные, поэтому без лишних вопросов вышел вслед за ним. В зале по-прежнему царила суматоха, и нам удалось беспрепятственно подняться по лестнице, не привлекая внимания. Мы оказались в длинном коридоре со множеством дверей. Холмс передвигался практически бесшумно, останавливая ненадолго у каждой двери. Иногда он приоткрывал их и осторожно заглядывал внутрь, но тут же закрывал снова. Я следовал за ним. Наконец, он замер у одной двери, прислушиваясь, открыл ее и проскользнул внутрь, увлекая меня за собой.
– То, что нам нужно, – сказал он.
Комната, в которой мы оказались, на первый взгляд была совершенно обыкновенной. В центре стояла кровать, у окна стол темного дерева. В углу довольно низко висел рукомойник – так, как если бы он был предназначен для ребенка. Здесь также не было гардеробов, обычных для спальни, вместо них имелось два невысоких комода. Даже светильники были расположены на уровне пояса. Если бы не тона отделки и отсутствие игрушек, комнату можно было бы назвать детской.
– Да, именно то, что нужно, – удовлетворенно повторил Холмс.
В этот момент раздался шорох и скрип, похожий на тележную ось. Холмс мгновенно сгреб меня в охапку, запустил руку в мои волосы и впился в губы яростным поцелуем. От шока я и не думал сопротивляться. Мысли мои окончательно спутались и вместо того, чтобы оттолкнуть, я думал о том, какие у него сильные руки. Какие мягкие настойчивые губы. Какой родной этот едва уловимый запах табака и чего-то острого – наверняка, паров какого-нибудь редкого яда, недаром так кружится голова.
– Что здесь происходит? – воскликнул звонкий мужской голос и я, оторвавшись, наконец, от Холмса, различил в проеме двери худенькую фигуру молодого человека, сидевшего в некоем подобии кресла, к которому по бокам были приделаны огромные колеса.
– Ох, Джонни, – хихикнул Холмс пьяным голосом и, пошатываясь, подхватил меня под руку, – тут, видишь, занято. Ззвините, уходим, уходим, – и он вытолкнул меня из комнаты, протиснув в щель между стеной и колесом. – Быстро, Уотсон, - добавил он шепотом своим обычным серьезным тоном.
Мы сбежали вниз по лестнице. Переполох внизу только усилился – прибывшая полиция отказывалась выпускать гостей из дома. Те, кто жаждал избежать участия в скандале, пытались договориться или громко угрожали – инспектор Лестрейд, к его чести, выслушивал и тех, и других с одинаково непроницаемым выражением лица. Леди Эль укладывали на носилки, чтобы перенести в личные покои. Я же был в смятении от устроенного Холмсом спектакля. С одной стороны, я понимал, что у него не было иного выхода, с другой – ужасался не столько выбранному способу, сколько собственной реакции на него.
– Уотсон, – мягко сказал он, отвечая, как обычно, моим мыслям, - если вас это так беспокоит, мы поговорим об этом позже, обещаю вам. А сейчас мне нужно обсудить кое-что с леди Эль наедине. Идите поприветствуйте инспектора, скажите ему, что я здесь и переговорю с ним при первой возможности, – Холмс упругим шагом направился к носилкам, склонился к лежавшей на них даме и сказал ей что-то на ухо, после чего начал подниматься по лестнице вслед за ней.
Моим первым порывом было уйти. Думаю, я смог бы это сделать без особого труда, воспользовавшись близким знакомством с Лестрейдом. Я был рассержен на Холмса за то, что он не снизошел до объяснений. Я был также зол на себя оттого, что привык ему повиноваться, как марионетка, которую дергают за ниточки. В глубине души я понимал, что мне хочется просто сбежать, чтобы не смотреть ему в глаза. Холмс воспользовался мной как единственно возможной маскировкой, а меня поминутно бросало в жар, стоило мне вспомнить сцену наверху. Я готов был провалиться сквозь землю.
– Холмс здесь, – сказал я, подходя к Лестрейду.
– Хорошо, – ответил он и пожал мне руку. – Может, объясните, как вы двое всегда оказываетесь в центре событий?
– Это совпадение, – неопределенно ответил я.
– Из вас двоих вы всегда казались мне благоразумнее, доктор, - Лестрейд со вздохом оглянулся на столпившихся людей. Я вздрогнул от его слов.
– Он подойдет с минуты на минуту, – сказал я, бросая взгляд на лестницу.
Холмс пришел спустя четверть часа. Он выглядел усталым и расстроенным, на виске скопилось несколько капель пота. Я поймал себя на том, что сунул руку в карман, чтобы достать платок и стереть их.
– Инспектор Лестрейд, – негромко произнес Холмс, – думаю, будет лучше распустить гостей, чтобы избежать лишней огласки. Леди Эль ожидает вас наверху. Она готова сделать заявление.
Инспектор был настолько умен, что совладал с изумлением за считанные мгновения. Полицейские начали отпускать людей, переписывая их имена. Лестрейд коротко переговорил с послом и в его сопровождении отправился наверх.
– Думаю, нам пора, Уотсон, – Холмс тронул меня за локоть, выводя из оцепенения. – Здесь нам больше делать нечего.
Мы вышли в холодную темноту наступавшей ночи. Накрапывал дождь, и у меня мелькнула мысль, что после возни с уксусом и мороси мой фрак окончательно испорчен, и это разозлит Мэри. Я вспомнил о жене первый раз за вечер. Это странно, подумал я. Странно, что я вообще женат.
– Как вы догадались? – не вытерпел я, едва мы вышли за витую ограду.
– Вам известно, что я не верю в совпадения. Здесь же их оказалось сразу несколько.
– Вы про платье?
– Платье, безусловно, самое яркое из них, – кивнул Холмс. – Трудно представить, что обычная медсестра сможет позволить себе такое же платье, как у супруги посла. Тогда я пошел от противного и допустил, что это леди Эль понадобилось такое же платье, как у одной из дам.
– Но зачем?
– Совпадение нарядов – повод для скандала, – улыбнулся Холмс, – или для знакомства. К тому же, это самый верный способ заставить думать, что убийца перепутал жертву.
– Когда вы заподозрили леди Эль? – спросил я. – Как только случилось несчастье с миссис Хайдерсон?
– Я ожидал, что что-то произойдет, – нахмурился он. – И мне жаль, что я опоздал с выводами. Я понял, кто убийца, как только вы подтвердили мои догадки, что миссис Хайдерсон была отравлена. Яд был в шампанском, том самом, что леди Эль отдала ей при нашем знакомстве. Конечно, бедняжка не устояла перед искушением отпить из бокала, принятого из рук самой супруги посла. Миледи же еще раз отвела от себя подозрения, ведь бокал якобы предназначался ей, а сама она в момент смерти была в кабинете с нами.
– Какие еще были совпадения?
– Непал, конечно. Миссис Хайдерсон упомянула, что работала там. На фотографии, что я показывал вам, леди Эль также запечатлена на фоне непальского флага. Кстати, именно фотография стала ключом к определению мотива.
– Что в ней особенного? – воскликнул я, оглядываясь в поисках свободного кэба. Дождь усилился, холодные струйки затекали за воротник. – Я не разбираюсь в флагах и упустил этот момент, но что еще сумели разглядеть там вы?
– Скажите, Уотсон, – довольно улыбнулся Холмс, – кто, кроме самой леди, был на том снимке?
– Дети.
– Правильно. Какие дети?
– Обычные дети, – пожал я плечами, – чернокожие и белые.
– На той фотографии, Уотсон, был только один белый ребенок. Еще тогда я обратил внимание на то, как он похож на леди Эль. И в тот самый момент подошли вы и подробно изложили все, что услышали от гостей, чем оказали мне неоценимую услугу. Правда, друг мой, – он внимательно посмотрел на меня, – вы обладаете редкой способностью не искажать информацию, пропуская ее через себя, и не опускаете деталей. Вы сказали мне, что у посла нет наследника, – Холмс махнул в сторону площади, и мы двинулись по направлению к ней, пытаясь укрыться от хлестких струй под козырьками домов.
– И вы…
– Я понял, что здесь есть тайна. Когда произошло преступление, в моих руках было уже столько фактов, что требовалось лишь несколько деталей, чтобы прояснить картину, – Холмс ловко перепрыгнул большую лужу, и я попытался повторить этот трюк, отнюдь не так успешно.
– Зачем вам понадобилось подниматься на второй этаж?
– Чтобы найти доказательства. Признаться, я думал, что ребенок умер от какой-нибудь тропической болезни. Я надеялся обнаружить фотографии или личные вещи, что угодно. А вместо этого мы с вами… – он подал мне руку, чтобы помочь обойти стекавший по тротуару поток воды. У меня мгновенно пересохло в горле – одновременно от желания опереться о протянутую руку и страха услышать, чем мы занимались «вместо этого».
– А вместо этого, – Холмс заметил мое замешательство и решительно схватил меня за рукав, – мы с вами обнаружили сына супругов Эль.
– Как? – изумился я. – Ведь у них нет наследников!
– Нет, - серьезно подтвердил он. – Чтобы не навредить успешной карьере, после того, как их сын стал калекой, посол и его супруга были вынуждены объявить его умершим и прятать от посторонних глаз. Та самая фотография – последнее свидетельство их некогда безоблачной счастливой жизни. Через неделю после того, как был сделан снимок, их сыну и десятку местных ребятишек была введена просроченная вакцина от малярии.
– Господи! Но зачем?
– Всегда есть люди, готовые нажиться на том, что плохо лежит, – мы, наконец, добрались до площади. Холмс свистнул, подзывая кэб. – Несколько человек наладили торговлю лекарствами. Вакцину, полученную для миссии, продали, а для тех, кому прививки должны были делать бесплатно, подняли старую партию. Чтобы избежать скандала, медсестра из миссии Красного Креста подделала документы, исправив срок годности. Супруги Эль в качестве примера местным жителям сделали прививку своему сыну.
Кэб остановился возле нас. Холмс прыгнул внутрь первым, я, после секундного раздумья, последовал за ним. Несколько минут мы ехали молча, вслушиваясь в перестук колес.
– Я не понимаю одного, – произнес я, первым нарушая молчание. – Зачем леди Эль понадобилось приглашать вас? Чтобы убедить, что убить хотели именно ее? Если она хоть немного слышала о вас, она должна была знать, что ей не удастся вас запутать.
– Напротив, Уотсон. Леди Эль много лет вынашивала в душе страшный план, но не ожидала, что у нее хватит сил довести его до конца. Она действительно упала в обморок, когда увидела, что совершила. В разговоре со мной она призналась, что надеялась, что я сумею распутать клубок. Готовясь отомстить за сына, она не могла избавиться от чувства вины. Теперь она ответит за свое преступление, но душа ее спокойна.
– Это страшно, – прошептал я. – Любящие сердца порой способны на безумные поступки.
– Странно, что из нас двоих это сказали именно вы, Уотсон, – его рука накрыла мою ладонь, и я почувствовал, как тесно стало крови в моих венах.
– Куда мы едем? – спросил я. И получил лучший из всех возможных ответов.
– Домой.
The end.
Автор: sylvochka
Пейринг: Холмс/Уотсон
Рейтинг: PG (только из-за наличия преслэша)
Размер: миди
Отказ: Все не мое
Аннотация: Так себе детектив + преслэш
ИЗ НАС ДВОИХ
Глава 1.
– Уотсон! – дверь стремительно распахнулась у меня перед носом, едва я занес руку, чтобы постучать, и я буквально ввалился в гостиную на Бейкер-стрит. Холмс обхватил меня за плечи и крепко встряхнул.
– Я не удивлен, что вы узнали, что я здесь, – ответил я, пожимая узкую сильную ладонь моего друга. – Я не предупредил о визите, но мой кэб можно было увидеть из окна. Как вы угадали момент, когда я оказался у двери?
– Признаться, я ошибся в расчетах, – Холмс бросил мой плащ на стол, заваленный грудами бумаг, и уселся в кресло, жестом указывая мне на диван. – Раньше у вас уходило по две секунды на каждую из семнадцати ступенек лестницы, плюс полминуты на приветствие миссис Хадсон и еще десять, чтобы отряхнуть ваш цилиндр. Сегодня же вы поднимались на полминуты дольше. Поскольку дождя не было уже неделю, наша замечательная хозяйка не страдает от ревматизма и задержать вас своими жалобами не могла, - он выжидательно посмотрел на меня и удовлетворенно хмыкнул, заметив мою растерянность. – А это значит, что я был прав, когда говорил, что семейная жизнь не пойдет вам на пользу.
– При чем тут мой брак? – спросил я.
– При том, Уотсон, - Холмс подался вперед, с самым серьезным видом заглядывая мне в глаза, - что на те же самые действия вам потребовалось вполовину больше времени. А это значит, что за несколько недель, что я был лишен удовольствия вас видеть, вы снова поправились.
– Всего несколько фунтов…
– Только идут вам, друг мой, – я вздохнул с облегчением, увидев, что он сдерживает смех, - но не забывайте о прогрессии. На кого вы станете похожи через год? Мне придется пригласить мастера, чтобы он расширил дверной проем. Ваш портной сколотит состояние, поскольку вам придется сменить весь гардероб. Я также рекомендую заранее сделать заказ у мебельщика, поскольку ваше супружеское ложе может проломиться под вами в любой, даже самый неподходящий момент. Особенно в неподходящий…
– Я понял, понял, - оборвал я его, заливаясь краской смущения.
– Прибавьте к этому одышку, храп, плохой сон, аритмию… - Холмс поднялся из кресла и встал напротив меня.
– Из нас двоих все же я врач, - пробормотал я.
– Так помните об этом, - он уселся рядом со мной на диван и расхохотался, заметив мое смущение. – Простите меня, Уотсон, - сказал он, отсмеявшись. – Вы думаете, я поддеваю вас, а на самом деле я смеюсь над собой. Я несу полную чушь и это вместо того, чтобы сказать вам, что я чертовски рад вас видеть!
Подобные проявления чувств моего друга случались так редко, что в душе я возликовал, как ребенок, мгновенно позабыв о своей обиде. Я не признавался себе, как мне не хватает его общества, как я соскучился по едкой смеси запахов табака и химикатов, царившему в гостиной, которую некогда по праву считал своей, по многозначительному молчанию, отрешенному или напротив, сосредоточенному взгляду. Я ленив от природы и последнее время чувствовал себя расстроенным, словно часовой механизм, который не удосужились завести вовремя – кипучая энергия Холмса вновь запустила мои винтики.
– К тому же ваш визит очень кстати, – Холмс хлопнул меня по колену и поднялся с дивана. – Я надеюсь, ваш вечер свободен? Я приглашен на благотворительный прием к послу Эль, – он порылся в кипе бумаг на столе, извлек узкий желтый конверт и протянул мне. – Приглашение на два лица.
– Обычно это подразумевает, что вы приглашены с дамой, – заметил я.
– Что не написано пером, может быть истолковано как угодно, – бесстрастно ответил он. – В данном случае это умолчание нам на руку. Впрочем, если вас смущают подобные условности…
– Нет-нет, – поспешил уверить я, – но скажите, Холмс, в этом приеме есть нечто интересное для вас? Вы всегда уклоняетесь от официальных визитов. Я не поверю, чтобы вы добровольно согласились провести вечер в компании высокопоставленных снобов.
– Должен признаться, я пока не знаю, друг мой, – ответил он задумчиво, – я привык опираться на факты, а не на чувства. Однако, моя интуиция не дает мне покоя, хотя, может, все дело в том, что мне просто скучно. Не приди вы сегодня, я бы постарался избежать приглашения леди Эль, но вот вы здесь. По крайней мере я угощу вас посольским ужином, и вам будет, с чем сравнить кулинарные таланты вашей Мэри.
– Почему леди Эль? – спросил я, пропуская колкость мимо ушей. – Вы сказали, приглашение от посла, тут нигде нет подписи, текст отпечатан типографским способом, – я посмотрел на карточку с обеих сторон, потом осторожно понюхал. Холмс наблюдал за моими действиями с явным одобрением.
– Обратите внимание на то, как написано имя и время.
Адресат и цифры действительно были вписаны чернилами в специально оставленные для этого пробелы, но, сколько я их не разглядывал, картина не прояснялась.
– Это неоспоримо написано женской рукой, причем дама – выпускница Актионской или Лапасской школы, об этом говорит угол наклона почерка, а также вот эти завитки, – Холмс указал мне на крошечную виньетку хвостика цифры шесть и заглавной буквы «Х». – Теперь чернила – такой густой изумрудный цвет изготовляют специально для дипломатических домов и чиновников высшего ранга, его трудно подделать. Вряд ли у господина посла состоит в секретарях столь высокородная дама, так что, скорее всего, надпись сделана рукой его супруги.
– Вы наверняка правы, но что необычного в то, что супруга посла собственноручно надписала приглашения?
– Ничего, - он пожал плечами. – Как и в том, что она волновалась и медлила, надписывая его. Точка после имени слегка расплылась, так бывает, когда с пера стекает капля, если перо долго не отрывали от бумаги. В верхнем левом углу есть небольшое зачищенное восковое пятно. Можно сделать вывод, что листок надписывали втихаря, при свете одной свечи, а также, что у того, кто его писал, не было возможности взять другой бланк, поэтому пятно аккуратно затерли. А возможно, – он обезоруживающе улыбнулся, заметив мой изумленный взгляд, – что все эти выводы ошибочны. Но мы не узнаем этого, если не отправимся туда сегодня. Так вы пойдете со мной, Уотсон?
Стрелки моих внутренних часов завертелись с бешеной скоростью. Я почувствовал, как стремительно побежала кровь по моим венам и едва удержался, чтобы не расцеловать Холмса, который буквально за шкирку вытаскивал меня из серой трясины размеренной ленивой жизни.
– Пожалуй, я составлю вам компанию, – чинно согласился я.
***
Мы условились, что я заеду за Холмсом за полчаса до приема, и, хотя времени было предостаточно, я едва не опоздал. Помня о критике, которой я подвергся ранее на Бейкер-стрит, я уделил максимум внимания вечернему туалету и все равно остался разочарован результатом. Мой единственный парадный фрак был сшит по заказу ко дню свадьбы, одевал я его лишь единожды, и с тех пор он дожидался лучших времен на дне кованого сундука, щедро посыпанный нафталиновыми шариками от моли. Экономка, толстая хромая Уоллен, дважды вычистила фрак под моим неусыпным руководством и даже побрызгала на него розовой водой, неодобрительно подглядывая на меня и беспрестанно бурча под нос, что все мужчины одинаковы. Я хотел было объяснить, в чем дело, но на мгновение представил себе, что сказал бы на это Холмс, и передумал. В конце концов, Уоллен ушла, подволакивая больную ногу, оставив на стуле несчастный фрак, который выглядел неплохо, но пах теперь одновременно нафталином и розами. К тому же, Холмс оказался прав: размеренная семейная жизнь с обязательными полдниками, обедами из трех блюд и пикниками по воскресеньям незаметно окружила мой торс тем, что я предпочитал считать мышцами. При первой же примерке треск швов не оставил мне выбора – несмотря на теплую погоду, поверх сорочки пришлось одеть и жилет, застегнуть фрак на все пуговицы не представлялось возможным.
– Эким вы франтом, - пробормотал мой друг, окидывая меня взглядом с головы до ног. Я же, увидев Холмса, невольно испытал нечто сродни зависти – его осанка вполне могла поспорить с моей военной выправкой, а простой черный костюм сидел с такой небрежной аристократичной элегантностью, словно он носил его ежедневно вместо домашнего халата.
Мы сели в кэб и спустя четверть часа оказались у двухэтажного особняка, обнесенного витой кованой решеткой. Сквозь решетку виден был небольшой, тщательно ухоженный сад. Холмс назвал себя швейцару, охранявшему изнутри ворота, и предъявил приглашение, после чего нас незамедлительно пропустили на территорию резиденции посла Эль.
Из дома доносилась музыка, в ярко освещенных окнах мелькали тени, видимо, на благотворительный прием было приглашено немало гостей. На веранде дежурил еще один швейцар, при виде нас он склонился в почтительном поклоне и положил руку в белой перчатке на массивную бронзовую ручку, готовясь распахнуть нам дверь. Вся эта обстановка смущала, но вместе с тем наполняла сердце предчувствием праздника и приключения. Шагая вслед за Холмсом по узкой дорожке, посыпанной гравием, я невольно вызывал в памяти картинки нашего общего прошлого и так погрузился в воспоминания, что налетел на бортик декоративного фонтанчика, не заметив, что дорожка круто свернула вправо.
– О чем вы только думаете, Уотсон, – проворчал Холмс, мгновенно подхватив меня под руку и удержав от падения в фонтан.
– О вас, – честно признался я. Холмс замер и некоторое время стоял неподвижно, глядя на меня. Его рука по-прежнему сжимала мой локоть.
– Холмс, – произнес я осторожно. Он вздрогнул, отпустил мою руку и снова повернулся спиной, устремляясь к дому. Я поспешил за ним.
Глава 2.
В холле собралась самая разная публика. Тут и там сновали официанты с подносами, уставленными закусками и бокалами. Прием еще не начался, гости ожидали, когда спустятся хозяева вечера. Холмс внимательно разглядывал собравшихся, я же, подхватив бокал с шампанским, с интересом рассматривал богатое убранство дома.
– Бедные крошки, – пропел баритон у меня над ухом, – как подумаешь, как трудно им приходится, а ведь тоже, создания божьи.
Я повернулся к обладателю баритона – им оказался пожилой мужчина с пышными закрученными усами. Лицо его показалось мне смутно знакомым, секундой позже я сообразил, что не раз видел его в газетах – то был один из членов гильдии промышленников. Он стоял в окружении нескольких собеседников футах в пяти от меня, его раскатистый голос перекрывал звуки музыки. Я подошел поближе и, учтиво поприветствовав, присоединился к ним.
– Что за чудо – это лотерея! – воскликнула высокая костлявая дама в платье канареечного цвета. – Ведь в выигрыше обе стороны! Мы платим деньги и помогаем этим несчастным детям из Непала. Мне, кстати, довелось бывать там в молодости, когда я работала медсестрой. И при этом мы получаем такое удовольствие – вечер в обществе самого посла и его жены! Говорят, она известная модница…
– Жаль, что у них нет наследника. Дети – вот ради чего мы живем. Эти бедные, несчастные крошки, – перекрыл ее баритон, и я вежливо улыбнулся и ему, и канареечной даме.
Я начинал понимать, в чем дело. Подобный сбор денежных средств не был редкостью – как раз для этого и предназначались благотворительные приемы. На них приглашали политиков, крупных торговцев и иных состоятельных граждан, несколько пригласительных билетов иногда разыгрывали в лотерею. С одной стороны, это был шанс для простых людей за умеренную плату попасть на один вечер в общество известных и высокопоставленных горожан, с другой - приносило немалый доход. Видимо, этой даме посчастливилось выиграть визит на светский раут.
Это, на мой взгляд, могло служить объяснением, почему Холмс оказался в числе приглашенных: он не мог похвастаться значительным состоянием, зато был широко известен, отчасти и благодаря моему скромному труду – запискам о наших приключениях. Я оглянулся в поисках Холмса, чтобы поделиться с ним своими соображениями, и обнаружил его у себя за спиной. Он разглядывал фотографии на каминной полке.
– Супругам Эль довелось побывать в разных странах, - негромко заметил он, выслушав меня и указывая мне на одну из фотографий. – До этого я думал, что Непал был выбран случайно.
– Возможно, это не более, чем совпадение, – ответил я, рассматривая красивую даму, запечатленную в окружении толпы ребятишек, в основном темнокожих.
– Ах, Уотсон, - Холмс улыбнулся уголками губ, – вам же отлично известно, что я думаю о совпадениях.
В этот момент дворецкий в строгой черной ливрее, расшитой золотым позументом, возвестил о появлении хозяев вечера – господина посла Себастьяна Эль с супругой. Мы, как и все присутствующие, повернулись к широкой, устланной толстым ковром лестнице, по которой медленно спускался видный пожилой мужчина. Черты его лица были крупными и мясистыми, словно вылепленными из сырого теста, надменное выражение лица говорило о статусе и положении в обществе не хуже фамильного герба, украшавшего парадный фрак. Он вел под руку высокую стройную даму, чье лицо мне уже было знакомо по фотографии. Леди Эль была очень красива и находилась в том роскошном возрасте, когда тщательный уход за собой размывает границы прожитых годов. Я бы дал ей лет тридцать пять, хотя вполне возможно, что она была минимум на десять лет старше. Нечто в ее облике заставило меня вздрогнуть, секундой позже я понял причину моего замешательства – она была облачена в платье того же покроя и того же ядовитого канареечного цвета, что я видел на одной из приглашенных дам.
Не я один заметил это – по залу прокатился гул, а затем повисло напряженное молчание. Хозяева спускались в абсолютной тишине. Лицо посла оставалось бесстрастным, в то время как его супруга приветливо улыбалась, блуждая глазами по залу, пока недоумение на ее лице не сменилось пониманием - она заметила злосчастную гостью, которая стояла, остолбенев, у самой лестницы, не делая никаких попыток отступить в сторону.
– Скандал неминуем, – шепнул я Холмсу.
Тем временем посол с супругой достигли конца лестницы и оказались лицом к лицу с дамой в желтом платье. Бедняжка стояла, замерев, ее худые плечи сотрясала мелкая дрожь. Леди Эль ступила на полшага вперед своего мужа, ласково улыбнулась и протянула ей руку.
– Рада видеть, дорогая, что в этом городе еще хоть кто-то следит за модой. Думаю, мы с вами станем украшением вечера, – и, не дождавшись ответа от несчастной, которая никак не могла оправится от шока, леди Эль аккуратно высвободила левую руку из руки супруга, взяла виновницу несостоявшегося скандала под локоть и повела ее к столику с орхидеями, расспрашивая вполголоса.
Простота и элегантность, с которой леди Эль сумела выйти из щекотливой ситуации, вызвала у меня восхищение и разрядила обстановку на приеме. Официанты снова засновали с подносами, уставленными напитками, к послу выстроилась очередь из желающих приветствовать лично. Я повернулся к Холмсу, который стоял у меня за спиной, и обнаружил, что он снова рассматривает фотографии на каминной полке. Я подошел к нему.
– Не хотите засвидетельствовать почтение господину послу? – спросил я.
– Непременно, - ответил он, - но сначала нам нужно представиться его супруге, ведь именно благодаря ей мы здесь оказались.
Я не удивился. Я знал, что Холмс всегда был внимателен к мелочам, таким, как в случае с приглашением на прием. Эти мелочи не имели на первый взгляд никакого значения, но неизменно оказывались звеньями куда более сложной цепи, едва за них брался его аналитический ум. Леди Эль сумела занять его, и следовало ожидать, что он не отмахнется от самых незначительных деталей, пока не выяснит причин их возникновения.
– Разрешите представиться, Шерлок Холмс, - он склонился в полупоклоне, целуя руку в белой перчатке. – А это мой друг и неизменный спутник, доктор Уотсон.
– Мистер Холмс! – воскликнула леди Эль, - я так рада, что вы пришли! Мне нужно поговорить с вами, прошу вас! – она сжала руку Холмса. По блеску ее глаз и волнению в голосе я понял, что мой друг как всегда оказался прав, и для его приглашения была иная причина, чем простое присутствие на светском рауте.
Холмс учтиво склонил голову.
– Счастлив буду выслушать вас, миледи.
– До начала благотворительного аукциона еще полчаса, - она кинула взгляд на большие каминные часы. – Это не отнимет у вас много времени, уверяю. Прошу вас, пройдемте со мной в кабинет. Миссис Хайдерсон, - обратилась она к даме в канареечном платье, протягивая ей свой бокал, - прошу вас извинить меня ненадолго. Вы дождетесь меня, не правда ли?
Сухопарая дама кивнула ей с видом закадычной дуэньи, хотя было заметно, что она разочарована тем, что ее лишили такого общества. Холмс следовал рядом с леди Эль, обсуждая что-то вполголоса, как вдруг обернулся и сделал мне знак рукой, приглашающий следовать за ними. Я догнал их в пару шагов.
– Я сообщил миледи, что мы предпочитаем расследовать дела вместе, – сказал он.
– Я благодарна вам, доктор, что вы и мистер Холмс согласились уделить мне свое внимание, - она улыбнулась очаровательно и вместе с тем как-то беспомощно, отчего на мгновение стали видны тени, залегшие вокруг глаз и морщинки у губ. Я некстати подумал, что все же она ближе к верхнему порогу возраста, который я определил для нее вначале.
Мы вошли в небольшой кабинет, отделанный темным деревом. Леди Эль плотно прикрыла инкрустированные двери, указала нам на диван, а сама осталась стоять перед нами.
– Прошу простить меня, джентльмены, – произнесла она, наконец, – я не знаю, с чего начать. Дело в том, что меня пытаются убить.
Мы с Холмсом переглянулись, и я заметил интерес, появившийся в серых глазах моего друга.
– Вам угрожают? – уточнил он.
– В том-то и дело, что нет, – ответила она. – Я не получаю писем, никто не выдвигает никаких требований. Мы с супругом за множество лет его деятельности не раз становились жертвами шантажа и знаем, как вести себя в подобных обстоятельствах. Но в этот раз все иначе. Все происходит как бы случайно. Три недели назад я каталась на лошади, когда она внезапно понесла и сбросила меня. Я отделалась испугом и не придала бы этому значения, но конюх осмотрел бедняжку и обнаружил у нее под хвостом стручок чилийского перца. В другой раз лодка, на которой я прогуливаюсь по воскресеньям, дала течь. Я хорошо плаваю, но, поверьте мне, добраться до берега в платье было очень непросто. Я простудилась и неделю лежала с жаром, впрочем, это вам неинтересно…
– Напротив, миледи, – серьезно проговорил Холмс. – Скажите, я правильно понял, что все это происходило с вами, когда вы занимались чем-то без супруга?
– Да, – горячо подтвердила она, – про это и говорю. Себастьян не любит верховой езды, и на лодке я обычно катаюсь без него, и все другие случаи – все это происходило только со мной.
– Простите за мой вопрос, – осторожно встрял я, – но вы подозреваете своего мужа?
– Да вы что! – ее глаза расширились от ужаса. – Нет-нет! Я упомянула про это только чтобы дать понять, что это не имеет отношения к тому, чем занимается Себастьян! К тому же, у меня нет от него тайн. Он очень напуган, не отпускает меня ни на шаг, но никто до сих пор не объявлялся, чтобы предъявить какие-либо требования, и эта неизвестность тревожит нас больше всего!
– Я вас понимаю, – согласился Холмс, – скажите…
Холмс не успел договорить. Из-за двери раздался пронзительный женский крик, который тут же заглушил топот и гул голосов. Мы вскочили со своих мест, в тот же момент в дверь громко постучали. На пороге стоял дворецкий в черной ливрее.
– Простите, миледи, – произнес он трясущимся голосом, – с одной из дам очень плохо.
Леди Эль побледнела и быстрым шагом направилась в зал, мы бросились за ней. У столика с орхидеями лежала женщина, цвет ее платья не вызывал сомнений – перед нами была несчастная миссис Хайдерсон. Я обогнал Холмса, пощупал пульс и проверил дыхание маленьким карманным зеркальцем.
– Ей уже ничем нельзя помочь, – негромко объявил я, выпрямляясь. – Она умерла.
На лицах окруживших нас людей застыл ужас. Тишину нарушил лишь шелест платья и сдавленный стон – леди Эль лишилась чувств.
Глава 3.
Прибывший врач осмотрел тело миссис Хайдерсон и подтвердил смерть, после чего без промедления отправился к леди Эль, которую удалось привести в чувство. Я обменялся с ним парой реплик, указал на флакон с нюхательной солью и платок, смоченный в уксусе – самое простое и эффективное средство вывода из обморока. Леди Эль вымученно улыбнулась мне и прикрыла веки. Я счел, что мое присутствие в качестве доктора больше не является необходимостью, и отправился на поиски ванной. Нужно было умыться и привести себя в порядок. Холмс отправился со мной.
– Что скажете, Уотсон? – спросил он, глядя, как я тру руки пемзой в попытке избавиться от въедливого запаха.
– Чтобы установить причину смерти требуется вскрытие, – осторожно начал я, – но, судя по первым признакам…
– Она была отравлена, – закончил за меня Холмс, и я кивнул.
– Бедная леди Эль, для нее это стало настоящим шоком, – сказал я. – Без сомнения, убийца, кто бы он ни был, хотел отравить ее и спутал жертву из-за платья. Он мог заранее узнать, во что она будет одета. Возможно, он приехал в тот момент, когда леди была в кабинете с нами, и не мог знать о двойном наряде.
– Возможно. Уотсон, я должен просить вас об одолжении. Мне нужно незаметно подняться наверх, и я хочу, чтобы вы пошли со мной. Через минуту-другую здесь будет полно полиции, да и врач наверняка настоит на том, чтобы леди перенесли в ее покои, так что поторопитесь. Не спрашивайте мня пока ни о чем, нет времени объяснять. Я должен проверить одну догадку.
Я привык к тому, что мысли моего друга намного опережали мои собственные, поэтому без лишних вопросов вышел вслед за ним. В зале по-прежнему царила суматоха, и нам удалось беспрепятственно подняться по лестнице, не привлекая внимания. Мы оказались в длинном коридоре со множеством дверей. Холмс передвигался практически бесшумно, останавливая ненадолго у каждой двери. Иногда он приоткрывал их и осторожно заглядывал внутрь, но тут же закрывал снова. Я следовал за ним. Наконец, он замер у одной двери, прислушиваясь, открыл ее и проскользнул внутрь, увлекая меня за собой.
– То, что нам нужно, – сказал он.
Комната, в которой мы оказались, на первый взгляд была совершенно обыкновенной. В центре стояла кровать, у окна стол темного дерева. В углу довольно низко висел рукомойник – так, как если бы он был предназначен для ребенка. Здесь также не было гардеробов, обычных для спальни, вместо них имелось два невысоких комода. Даже светильники были расположены на уровне пояса. Если бы не тона отделки и отсутствие игрушек, комнату можно было бы назвать детской.
– Да, именно то, что нужно, – удовлетворенно повторил Холмс.
В этот момент раздался шорох и скрип, похожий на тележную ось. Холмс мгновенно сгреб меня в охапку, запустил руку в мои волосы и впился в губы яростным поцелуем. От шока я и не думал сопротивляться. Мысли мои окончательно спутались и вместо того, чтобы оттолкнуть, я думал о том, какие у него сильные руки. Какие мягкие настойчивые губы. Какой родной этот едва уловимый запах табака и чего-то острого – наверняка, паров какого-нибудь редкого яда, недаром так кружится голова.
– Что здесь происходит? – воскликнул звонкий мужской голос и я, оторвавшись, наконец, от Холмса, различил в проеме двери худенькую фигуру молодого человека, сидевшего в некоем подобии кресла, к которому по бокам были приделаны огромные колеса.
– Ох, Джонни, – хихикнул Холмс пьяным голосом и, пошатываясь, подхватил меня под руку, – тут, видишь, занято. Ззвините, уходим, уходим, – и он вытолкнул меня из комнаты, протиснув в щель между стеной и колесом. – Быстро, Уотсон, - добавил он шепотом своим обычным серьезным тоном.
Мы сбежали вниз по лестнице. Переполох внизу только усилился – прибывшая полиция отказывалась выпускать гостей из дома. Те, кто жаждал избежать участия в скандале, пытались договориться или громко угрожали – инспектор Лестрейд, к его чести, выслушивал и тех, и других с одинаково непроницаемым выражением лица. Леди Эль укладывали на носилки, чтобы перенести в личные покои. Я же был в смятении от устроенного Холмсом спектакля. С одной стороны, я понимал, что у него не было иного выхода, с другой – ужасался не столько выбранному способу, сколько собственной реакции на него.
– Уотсон, – мягко сказал он, отвечая, как обычно, моим мыслям, - если вас это так беспокоит, мы поговорим об этом позже, обещаю вам. А сейчас мне нужно обсудить кое-что с леди Эль наедине. Идите поприветствуйте инспектора, скажите ему, что я здесь и переговорю с ним при первой возможности, – Холмс упругим шагом направился к носилкам, склонился к лежавшей на них даме и сказал ей что-то на ухо, после чего начал подниматься по лестнице вслед за ней.
Моим первым порывом было уйти. Думаю, я смог бы это сделать без особого труда, воспользовавшись близким знакомством с Лестрейдом. Я был рассержен на Холмса за то, что он не снизошел до объяснений. Я был также зол на себя оттого, что привык ему повиноваться, как марионетка, которую дергают за ниточки. В глубине души я понимал, что мне хочется просто сбежать, чтобы не смотреть ему в глаза. Холмс воспользовался мной как единственно возможной маскировкой, а меня поминутно бросало в жар, стоило мне вспомнить сцену наверху. Я готов был провалиться сквозь землю.
– Холмс здесь, – сказал я, подходя к Лестрейду.
– Хорошо, – ответил он и пожал мне руку. – Может, объясните, как вы двое всегда оказываетесь в центре событий?
– Это совпадение, – неопределенно ответил я.
– Из вас двоих вы всегда казались мне благоразумнее, доктор, - Лестрейд со вздохом оглянулся на столпившихся людей. Я вздрогнул от его слов.
– Он подойдет с минуты на минуту, – сказал я, бросая взгляд на лестницу.
Холмс пришел спустя четверть часа. Он выглядел усталым и расстроенным, на виске скопилось несколько капель пота. Я поймал себя на том, что сунул руку в карман, чтобы достать платок и стереть их.
– Инспектор Лестрейд, – негромко произнес Холмс, – думаю, будет лучше распустить гостей, чтобы избежать лишней огласки. Леди Эль ожидает вас наверху. Она готова сделать заявление.
Инспектор был настолько умен, что совладал с изумлением за считанные мгновения. Полицейские начали отпускать людей, переписывая их имена. Лестрейд коротко переговорил с послом и в его сопровождении отправился наверх.
– Думаю, нам пора, Уотсон, – Холмс тронул меня за локоть, выводя из оцепенения. – Здесь нам больше делать нечего.
Мы вышли в холодную темноту наступавшей ночи. Накрапывал дождь, и у меня мелькнула мысль, что после возни с уксусом и мороси мой фрак окончательно испорчен, и это разозлит Мэри. Я вспомнил о жене первый раз за вечер. Это странно, подумал я. Странно, что я вообще женат.
– Как вы догадались? – не вытерпел я, едва мы вышли за витую ограду.
– Вам известно, что я не верю в совпадения. Здесь же их оказалось сразу несколько.
– Вы про платье?
– Платье, безусловно, самое яркое из них, – кивнул Холмс. – Трудно представить, что обычная медсестра сможет позволить себе такое же платье, как у супруги посла. Тогда я пошел от противного и допустил, что это леди Эль понадобилось такое же платье, как у одной из дам.
– Но зачем?
– Совпадение нарядов – повод для скандала, – улыбнулся Холмс, – или для знакомства. К тому же, это самый верный способ заставить думать, что убийца перепутал жертву.
– Когда вы заподозрили леди Эль? – спросил я. – Как только случилось несчастье с миссис Хайдерсон?
– Я ожидал, что что-то произойдет, – нахмурился он. – И мне жаль, что я опоздал с выводами. Я понял, кто убийца, как только вы подтвердили мои догадки, что миссис Хайдерсон была отравлена. Яд был в шампанском, том самом, что леди Эль отдала ей при нашем знакомстве. Конечно, бедняжка не устояла перед искушением отпить из бокала, принятого из рук самой супруги посла. Миледи же еще раз отвела от себя подозрения, ведь бокал якобы предназначался ей, а сама она в момент смерти была в кабинете с нами.
– Какие еще были совпадения?
– Непал, конечно. Миссис Хайдерсон упомянула, что работала там. На фотографии, что я показывал вам, леди Эль также запечатлена на фоне непальского флага. Кстати, именно фотография стала ключом к определению мотива.
– Что в ней особенного? – воскликнул я, оглядываясь в поисках свободного кэба. Дождь усилился, холодные струйки затекали за воротник. – Я не разбираюсь в флагах и упустил этот момент, но что еще сумели разглядеть там вы?
– Скажите, Уотсон, – довольно улыбнулся Холмс, – кто, кроме самой леди, был на том снимке?
– Дети.
– Правильно. Какие дети?
– Обычные дети, – пожал я плечами, – чернокожие и белые.
– На той фотографии, Уотсон, был только один белый ребенок. Еще тогда я обратил внимание на то, как он похож на леди Эль. И в тот самый момент подошли вы и подробно изложили все, что услышали от гостей, чем оказали мне неоценимую услугу. Правда, друг мой, – он внимательно посмотрел на меня, – вы обладаете редкой способностью не искажать информацию, пропуская ее через себя, и не опускаете деталей. Вы сказали мне, что у посла нет наследника, – Холмс махнул в сторону площади, и мы двинулись по направлению к ней, пытаясь укрыться от хлестких струй под козырьками домов.
– И вы…
– Я понял, что здесь есть тайна. Когда произошло преступление, в моих руках было уже столько фактов, что требовалось лишь несколько деталей, чтобы прояснить картину, – Холмс ловко перепрыгнул большую лужу, и я попытался повторить этот трюк, отнюдь не так успешно.
– Зачем вам понадобилось подниматься на второй этаж?
– Чтобы найти доказательства. Признаться, я думал, что ребенок умер от какой-нибудь тропической болезни. Я надеялся обнаружить фотографии или личные вещи, что угодно. А вместо этого мы с вами… – он подал мне руку, чтобы помочь обойти стекавший по тротуару поток воды. У меня мгновенно пересохло в горле – одновременно от желания опереться о протянутую руку и страха услышать, чем мы занимались «вместо этого».
– А вместо этого, – Холмс заметил мое замешательство и решительно схватил меня за рукав, – мы с вами обнаружили сына супругов Эль.
– Как? – изумился я. – Ведь у них нет наследников!
– Нет, - серьезно подтвердил он. – Чтобы не навредить успешной карьере, после того, как их сын стал калекой, посол и его супруга были вынуждены объявить его умершим и прятать от посторонних глаз. Та самая фотография – последнее свидетельство их некогда безоблачной счастливой жизни. Через неделю после того, как был сделан снимок, их сыну и десятку местных ребятишек была введена просроченная вакцина от малярии.
– Господи! Но зачем?
– Всегда есть люди, готовые нажиться на том, что плохо лежит, – мы, наконец, добрались до площади. Холмс свистнул, подзывая кэб. – Несколько человек наладили торговлю лекарствами. Вакцину, полученную для миссии, продали, а для тех, кому прививки должны были делать бесплатно, подняли старую партию. Чтобы избежать скандала, медсестра из миссии Красного Креста подделала документы, исправив срок годности. Супруги Эль в качестве примера местным жителям сделали прививку своему сыну.
Кэб остановился возле нас. Холмс прыгнул внутрь первым, я, после секундного раздумья, последовал за ним. Несколько минут мы ехали молча, вслушиваясь в перестук колес.
– Я не понимаю одного, – произнес я, первым нарушая молчание. – Зачем леди Эль понадобилось приглашать вас? Чтобы убедить, что убить хотели именно ее? Если она хоть немного слышала о вас, она должна была знать, что ей не удастся вас запутать.
– Напротив, Уотсон. Леди Эль много лет вынашивала в душе страшный план, но не ожидала, что у нее хватит сил довести его до конца. Она действительно упала в обморок, когда увидела, что совершила. В разговоре со мной она призналась, что надеялась, что я сумею распутать клубок. Готовясь отомстить за сына, она не могла избавиться от чувства вины. Теперь она ответит за свое преступление, но душа ее спокойна.
– Это страшно, – прошептал я. – Любящие сердца порой способны на безумные поступки.
– Странно, что из нас двоих это сказали именно вы, Уотсон, – его рука накрыла мою ладонь, и я почувствовал, как тесно стало крови в моих венах.
– Куда мы едем? – спросил я. И получил лучший из всех возможных ответов.
– Домой.
The end.
-
-
01.04.2010 в 04:44-
-
01.04.2010 в 09:26Спасибо за ссылки моймир, а то пока бы я сама разобралась...
-
-
01.04.2010 в 09:40Да разобрались бы, большое дело!
-
-
01.04.2010 в 09:51Послушайте у меня здесь мелодию Si Mhor, я вчера выложила. Она изумительная.
-
-
01.04.2010 в 13:05Воображение способно из самой незначительной детали навертеть такой ворох ужасов, что да - их нужно сублимировать каким-либо образом и избавиться от страха.
О, употребила умное слово, а у меня с этим обычно плохо.Это ведь понятно и знакомо - когда кого-то очень любишь, то и боишься за него очень.
-
-
01.04.2010 в 13:06чуть не забыла - обязательно послушаю, у меня пока звук не работает, я потому и видео никакие не смотрю сейчас
-
-
01.04.2010 в 16:54-
-
02.04.2010 в 16:29-
-
02.04.2010 в 17:04Фик что-то на Сказках не аппрувят
Ты же знаешь, какая я мнительная
-
-
02.04.2010 в 17:29А я вот заметила, что чем лучше или необычнее фик, тем дольше не присваивают оценку. Так что не "мните" - всё будет хорошо )))
-
-
02.04.2010 в 20:19Утешила меня
-
-
05.04.2010 в 13:15А можно попросить в наше сообщество?)
-
-
05.04.2010 в 13:29Конечно! (я Вам ответила умылем)
-
-
16.04.2010 в 23:59-
-
17.04.2010 в 10:47-
-
21.04.2010 в 00:38И стиль хороший, и детектив интересный. Дедуктивный метод Холмса получился очень достоверным. Мне нравится, когда это есть в тексте. )) Только хотела было возмутиться обоснуем, что у дам из разных социальных слоёв одинаковые платья, как оказалось, что это неспроста!
Не совсем поняла, а почему сын-калека мог помешать успешной карьере? ))
Маааленькое замечание, если позволите
-
-
21.04.2010 в 09:15Спасибо за Вашу оценку!
-
-
21.04.2010 в 21:53